В тишине заснеженных вершин, далеко от суеты и веселья, жил тот, для кого само понятие праздника было невыносимым. Его существование, размеренное и одинокое, было идеально отлажено вдали от чужих взглядов и звуков. Он нашел свой покой в холодной пещере, где единственными гостями были ветер да собственные мысли. Однако каждый год в одно и то же время эта хрупкая идиллия безжалостно разрушалась. От маленького городка Ктограда, расположившегося у подножия горы, доносился навязчивый гомон, звон гирлянд и запах праздничных пирогов. Для жителей это было время чуда и всеобщего ликования, подготовки к самому яркому событию – празднованию Нового года. Но для одинокого обитателя вершины каждый смех, каждая спетая колядка были подобны личному оскорблению, напоминанием о веселье, в котором он не мог и не хотел участвовать. Терпение его было не безгранично, и год за годом раздражение копилось, превращаясь в холодную, обдуманную ярость. Наконец, чаша переполнилась. Решение созрело не как порыв злобы, а как четкий, почти гениальный в своей простоте план. Если источником всех его мучений был этот праздник со всей его атрибутикой – шумом, подарками, украшениями и общей эйфорией, – значит, нужно устранить сам источник. Нужно украсть не просто игрушки или гирлянды, а саму суть, саму возможность праздника. Так родилась дерзкая, беспрецедентная идея – украсть Новый год целиком. Это был не акт мелкого вредительства, а грандиозная операция по хищению радости. План требовал тщательной подготовки: нужно было вычислить момент, проникнуть в город, пока все жители погружены в предпраздничные хлопоты, и бесшумно, методично изъять всё, что делало этот день особенным. Каждая гирлянда, каждый подарок, даже праздничное угощение – всё должно было исчезнуть, оставив после себя лишь пустоту и недоумение. Он видел в этом акте высшую справедливость – возвращение тишины и покоя, которые, как он был убежден, у него незаконно отняли. Его миссия превратилась в личный крестовый поход против шума, цвета и всеобщего веселья, а украденные атрибуты праздника должны были стать трофеями, подтверждающими его окончательную победу над назойливым миром, осмелившимся нарушать его одиночество.