Глубоко в сердце бескрайнего, непроходимого леса, куда не ведут никакие карты и откуда не возвращаются путники, существует особое место – маленький городок, ставший ловушкой для душ. Он не просто затерян, он пленяет, очаровывает и накрепко удерживает каждого, кому не посчастливилось переступить его незримую границу. Попасть сюда можно по воле случая, свернув на забытую тропу в тумане или откликнувшись на далекий огонек среди деревьев, но покинуть это место – задача невыполнимая. Дороги, ведущие прочь, замыкаются в петлю, возвращая путника к тем же покосившимся домам, а чувство направленности и времени постепенно растворяется в густом воздухе, пропитанном тишиной и хвоей. Городок живет по своему собственному, неумолимому циклу, диктуемому светом и тьмой. С рассветом, когда первые лучи с трудом пробиваются сквозь плотный полог ветвей, невольные жители выходят из своих убежищ. Они, люди из разных эпох и миров, пытаются выстроить хрупкое подобие нормального быта: чинят крыши, обмениваются скудными припасами, ведут бесконечные, лишенные надежды разговоры у колодца на площади. Главная же их цель, превратившаяся в навязчивую идею, – найти способ, лазейку, слабое место в магической или иной преграде, что держит их в заточении. Они изучают старые записи предыдущих пленников, исследуют окрестности леса, строят теории, но каждый день заканчивается одним и тем же – наступлением ночи. Ибо с последним лучом солнца, когда тени становятся непроглядно густыми, сама суть этого места меняется. Привычный, хоть и тоскливый, дневной порядок рушится, уступая место чистому, первобытному ужасу. Из глубин чащи, откуда не доносится ни звука днем, приходят они – лесные обитатели, сущности, не поддающиеся описанию. Они являются не просто монстрами, а воплощением самого леса, его древней, равнодушной и голодной воли. Ночные визитеры навещают городок без приглашения, и их появление знаменует время абсолютного страха. Жители спешно запираются в самых защищенных комнатах, гасят все источники света и замирают, прислушиваясь к скрипу половиц под нездешней тяжестью, к шепоту за ставнями, к тихому царапанью по стенам. Это не охота в привычном смысле, а скорее ритуал, напоминание о том, кто здесь истинный хозяин. Те, кого находят, исчезают бесследно, и к утру от них не остается ничего, кроме леденящего душу воспоминания в глазах выживших. Таким образом, жизнь в городке становится бесконечным маятником между дневной, тщетной надеждой на спасение и ночным, животным страхом перед непостижимым, замыкая пленников в цикле, из которого, кажется, нет и не может быть выхода.